По специальности я плательщица. В Доме быта работаю с 1982-го или 1983 года. Мы делаем вещи — от шапок до тапок. Раньше еще и платья шили, потому что было проблематично купить, а сейчас только ремонт.

Когда я пришла сюда работать, швейные ателье занимали четвертый и пятый этаж. Сейчас их стало меньше. Это потому, что раньше ателье принадлежали одной организации, а сейчас в основном частникам.

Я помню, чтобы к нашим мастерам, люди становились в очередь, а в ателье вели списки клиентов. В мастерской принимали ограниченное количество заказов. В то время было около 20 ателье на город, а теперь, наверное, столько только на одной Комаровке.

Как раньше работали на заказчиков, так и сейчас работаем. Как работали руками, так и сейчас работаем. Ведь люди как рвали вещи, так и сейчас рвут. Сколько будут рвать вещи, столько и будем зашивать: на машинках ремонтировать, менять подкладки и штопать.

Бывает, приносят Gucci и говорят: «Знаешь, сколько куртка стоит? Больше 3000 евро!» — и уже руки трясутся. Эти вещи по качеству отличаются: и ткань, и обработка. Конечно, люди хотят соответствующее качество работы. В заказах по дорогим вещам чаще всего просят укоротить, перешить, заузить, заштопать.

Я считаю, со всяким человеком можно договориться. Народ платит деньги и ждет, чтобы вещь сделали качественно или хотя бы не испортили, поэтому стараемся. Был момент, когда я хотела уйти из Дома быта, но вернулась. Наверное, дело в привычке.

Я заведую ювелирной мастерской. Мы ремонтируем и изготавливаем украшения. В Доме быта работаем недавно — около полугода.

Чувствуется разница между клиентами в Доме быта и месте, где размещалась наша ювелирная раньше. Там шли целенаправленно к нам, а тут люди, бывает, теряются. Некоторые случайно заходят. Сегодня башмаки вот приносили.

То, что есть Дом быта, — это хорошо, только хотелось бы разнообразить наши услуги: открыть точки по ремонту телефонов, телевизоров, компьютеров, например. Сейчас же это актуально. Это верная задумка была в советское время — все в одном месте. Там, где стоят жилые спальные районы, таких домов быта и не один нужен. Удобный для людей комплекс услуг — и прачечная, и парикмахерская. Вот если человек уже зашел к нам, то должен с пятого по первый этаж спуститься и получить то, что он хочет. Централизованный центр услуг, причем нормальных, — это круто!

Здесь много приезжих. Режим работы Дома быта специально подстроили под работу Комаровского рынка. Клиенты попадаются разные. Приходили делать для собаки ошейник, для монаха-отшельника изготавливали здоровый амулет, иногда в интимные места сережки просят. Приходят байкеры: браслеты, перстни, черепа делали для них. Девушка в Аргентине купила большие серебряные серьги, принесла и попросила такие же золотые сделать. Все мастерские обошла, никто не взялся, а мы сделали.

Самое дорогое украшение, которое приносили чинить, — бриллиант за 40 тысяч долларов. Сами клиенты не знали, что у них такое дорогое изделие, помогли определить. Бабушка оставила, а они решили подремонтировать и заодно проверить, что за камень.

Вот, например, проходит «Оскар», актрисы надевают красивые дорогие ожерелья. Понятно, что не все люди могут себе позволить иметь себе такие, потому приходят и просят нас сделать что-то похожее. Бывает, человеку приснилось, может, увидели на ком-то, рассказывают, показывают рисунки — и мы делаем. В работе больше всего нравится сам процесс. Из куска металла получаются красивые вещи.

В прачечной работаю 8 лет. Меня сократили на заводе, оказалась без работы, пришла сюда стирать с соседкой. Я посмотрела, как тут работают женщины, и решила: «А может, в прачечную пойти?». Спросила у работников, они сказали, что тут тяжело: каждый день бегать туда-сюда и с клиентами общаться. Я подумала: «Ну вы же работаете, и я смогу».

В детстве знала, что есть Дом быта и там есть прачечная, но бывать там не доводилось. Я росла в сельской местности, у нас такого не было. Я переехала в Минск, завела семью и лет 15 назад стала ходить в прачечную сама. Постельное белье начали носить в прачечную, потому что здесь проще. Пришел, постирал, прокипятил 10 кг, посушил и погладил. Потом сухое белье принес домой, положил аккуратненько в шкаф и забыл про него.

До этого стирала ручками дома. Долго была против того, чтобы покупать стиральную машину. Они мне не нравились, мне было проще постирать руками, чем десять раз выливать, заливать воду и крутить туда-сюда. Автоматическая машинка появилась в 2002 году, когда получила новую квартиру.

В то время, когда еще стояли паровые машины, свистел пар и было мокро, сыро и жарко, я здесь не работала. Сейчас машины электрические, паром не греются. Представляете, как дома в кастрюльке вода кипит и испарение идет? А если здесь работает 6 машин, какое тут испарение? Было мокро, как в бане. А сейчас у нас какие условия — машины не шумят, сухо.

В прачечную ходит много тех людей, которые еще в те времена ходили. Одинокие старики сдают белье, чтобы им постирали. Бывает, старушки одна другой помогают: самообслуживание все-таки дешевле. Эти машины не сравнить с домашними, стирают гораздо лучше. И дома не накручивают электроэнергию и воду — это выгодно. В основном стирают постельное белье, наматрасники, пледы, одеяла, иногда игрушки.

Раньше приходило много иностранцев. Может, год назад заходил один турок, смешной парень. Всегда приходил, веселил. Он говорит: люблю петь, знаю одну русскую песню «Расцветали яблони и груши…» Мы с него тут все ухохатывались.

В Доме быта на Комаровке мы уже два года, хотя мой бизнес существует 20 лет. Мы начали здесь работать, потому что живем рядом. Нам тут нравится, все достойно, люди хорошие приходят. Иногородние и городские едут на рынок и попутно заходят к нам.

Ремонтируем широкий ассортимент вещей: обувь, галантерейные изделия, сумки, портфели, ремни. Гордимся тем, что затачиваем парикмахерские и маникюрные инструменты и делимся этими навыками с желающими. Мы стараемся и на имидж Дома быта работать, понимаем, что от этого будем только в выигрыше.

За два года работы не получил практически ни копейки прибыли, зато сделал косметический ремонт. Хочется, чтобы наши клиенты получали эстетическое наслаждение даже в мастерских. Люди должны понимать, что здесь им окажут нужные услуги с хорошим отношением, и тогда клиент придет еще раз. А когда заходишь в помещение, а там и стенки облуплены, и штукатурка валится, то туда и идти неприятно.

Мне кажется, что среди людей Дом быта популярен. Не соглашусь с тем, что имидж упал. Как и везде, работают, конечно, мастера, которые халтурят и делают работу некачественно. Сколько работаем здесь — получаем девяносто процентов хороших отзывов.

Что касается конкуренции: люди идут на имя мастера. Если у тебя нет клиентов и трудно работать, то, значит, ты где-то недорабатываешь. Нужно учиться, повышать квалификацию, развиваться в бизнесе. Я владелец мастерской, но и сам работаю, руковожу, общаюсь с клиентами, чтобы знать, что происходит — держу руку на пульсе. Мы отремонтировали помещение, наладили обслуживание, подобрали хороших непьющих работников.

Клиенты везде одинаковые. Дом быта — слишком хорошее место. Я считаю, государство предоставило все условия: бери и работай, совершенствуйся, помогай людям. Если кто-то воспользовался этими условиями правильно, тот работает и не жалуется. Когда у людей бизнес направлен только на получение прибыли, а все остальное — трава не расти, это неправильная политика. Наша политика такая: кинь перед собой, найдешь в поле.

В сентябре 1988 года я пришла сюда учиться у мастера и осталась работать. Раньше было много работы — «гай шумел». Бывало, выходишь после смены на улицу и не понимаешь, в какую сторону идти, да и мастеров было гораздо больше.

В Дом быта ходили местные жители, работники рынка, много нерусских — как говорят, «людей кавказской национальности». Сейчас их уже тоже не осталось. Они разъехались, либо стригутся в других местах. Нашу работу «подкосили» дешевые парикмахерские.

К сожалению, люди нищают, у них нет средств, народу становится все равно, как его подстригут, лишь бы дешевле. Но есть такие клиенты, которые попробуют постричься в дешевых салонах — и возвращаются к нам. Конечно, там интерьер поинтересней, поновее, посовременней. У нас, может быть, несколько иначе, но здесь работают профессионалы с серьезным опытом: не год и не три года. У каждого человека есть право выбора.

Жалоб у нас мало. Бывают, конечно, разные клиенты. Как-то один мужчина принес меховую шапку и говорит: «Покрасьте!» — «Так мы не красим, это парикмахерская». — «Вы волосы красите, а шапку не можете?» Обиделся и ушел.

Постоянные клиенты — они как родственники, знаешь их детей и жен. Ты начинаешь стричь этих мальчишек и девчонок, усаживаешь их на дощечку, и они вырастают у тебя на глазах. В 1990-х в моде была классика — объемные стрижки. Сейчас по-другому. Если мастер хочет привлечь к себе молодых клиентов, то будет вырабатывать новые навыки. Я, например, так и живу всю жизнь, перестраиваю себя, совершенствую свою работу.